Учитель сидел на коленях и полировал лезвие катаны специальной мятой плотной бумагой, нугуигами, а по лезвию умиротворённо гулял толстый солнечный заяц. Уросима уже не в первый раз узнал Ито Маки-тачи, великолепный меч, сделанный, как рассказывали, самим Усидзэ Нагамицу. Этот меч передавался от отца к сыну из поколения в поколение. Мечу было по меньшей мере семьсот лет, но он был всё так же остёр, сайдзё о-вазамоно, – “лучшее лезвие”. Уросима припомнил, как его учитель, невысокий, худощавый и неулыбчивый человек, с трудом переживший Войну и сохранивший из всех дорогих ему вещей и людей только меч, говорил: “В древности меч проверяли на остроту так: осужденных на смерть преступников лишали головы. Потом их тела укрепляли и рубили мечом. Рубили в нескольких местах, обычно по суставам, или от плеча до поясницы. Если меч разрубал много тел подряд и не тупился, это был сайдзё о-вазамоно”.
Учитель Самисэн часто говорил, что меч бесценен, и даже он осмеливается лишь полировать его и ухаживать за ним, но не рубить. Но Уросима не понимал этого, он был нетерпелив. Он начитался книжек о том, как мечами рубили камни, как на мечи кидали волоски, и они распадались на две части, как, наконец, по течению ручья пускали платок, и он, натыкаясь на меч, разрывался. Уросиме не терпелось попробовать меч.
Однажды учитель ушёл, и Уросима, схватив Ито Маки-тачи, выбежал на улицу. За хижиной учителя рос бамбук, и Уросима, никогда не державший катаны в руках, с силой, воздев руки над головой, рубанул траву, наискось, как он видел в фильмах про ниндзя. Меч легко, как масло, срубил десять стволов и разрубил икру Уросиме до пятки. Он упал, не потеряв сознания, но дух его был не самурайский, и он закричал во всю глотку. Меч был погнут.
Вошёл Самисэн. Он бросился к Уросиме, оторвал кусок от своей одежды и туго забинтовал ногу ученику. “Учитель! – простонал Уросима, – меч, меч…”
Самисэн улыбнулся.
– Вначале – человек, – сказал он.Японист Судзуки